Виктория Валикова – потрясающий пример того, как один человек с большой целью может изменить мир. Будучи врачом-инфекционистом, в какой-то момент Виктория решила, что самое подходящее для неё место – Гватемала. Вместе с Кариной Башаровой она с нуля построила там клинику для малоимущих.
О своей безграничной любви к людям и готовности каждый раз доказывать это реальными делами, Виктория пишет в своем блоге.
Беседовала Ольга Вилкова
Фото: архив Виктории Валиковой
Виктория – человек неиссякаемой жизненной энергии. Её проекты – живой пример того, что «один в поле – воин». Что возможности человека ограничивает только его сила воли. Такие люди восхищают, а разговоры с ними заставляют смотреть на жизнь горящими глазами с чувством, что за что бы ни взялся – тебе всё по плечу. Главное – не терять внутренний огонь.
Как тебе пришла идея поехать в Гватемалу?
Я инфекционист и тропиколог – врачу с такой специальностью достаточно логично работать в странах с ограниченными ресурсами, но на самом деле мне просто очень нравится работать в Гватемале и Никарагуа. Мне кажется, когда ты любишь то, что ты делаешь, жить намного приятнее, чем когда ты занимаешься какой-то утомительной, скучной и абсолютно неинтересной работой. Я просто нашла своё.
А долго искала?
Нет! Я всегда хотела стать врачом, когда выучилась – выбрала эту специализацию, потому что мне очень нравится диагностика, всякие редкие, интересные заболевания, а тропическая медицина — это вообще кладезь интересностей для инфекциониста.
«Только стемнело, раздаётся звонок. Открываем входную дверь, а за ней: половина нашей деревни. Удивление… непонимание, и постепенно приходящий ужас: они все привели детей. Высоко лихорадящих, с кашлем и каждый второй — с пневмонией и носовым кровотечением. Эпидемия… настоящая. <…> А мы вернулись в клинику, достали запасы ибупрофена, амброксола, антибиотиков и масок, сочинили официальное письмо и придумали четкий план действий на следующий день. Он оправдал наши ожидания: уже с утра начали приходить люди с гриппующими детьми».
Из блога Виктории
Почему именно Гватемала?
Так получилось. Я училась в Бельгии, доучивалась на «тропическую медицину». Мне предложили поехать в Гватемалу, в Бельгийскую некоммерческую клинику. Я поработала там, почти в джунглях, посмотрела на реалии и решила: если есть до сих пор на планете места, где всем абсолютно без разницы происходящее, то кто-то должен этим заниматься. Я встретила Карину Башарову, она поддержала идею, и вот сейчас мы строим уже вторую клинику.
Ты, скорее, администратор или врач?
Сейчас я больше занимаюсь менеджментом, причём не в самой клинике. Но периодически я работаю врачом, конечно: когда ребята уходят в отпуск, когда происходят какие-то ЧП и нужно срочно подменять, когда кто-то заболел.
Но у нас огромное количество дел. Мы собираем деньги, мы рекрутируем волонтеров, мы подаём заявки на гранты. Этой работы очень много.
Ещё я очень много пишу. По сути, всё началось с моего блога Tropical_doc в котором я рассказывала о жизни обычного врача в тропиках и о том, как мы боремся с разнообразными заболеваниями. Мне очень нравится писать, но писать ради какой-то конкретной цели. Наша цель – популяризация проекта и освещение нашей работы. Нам очень важно, чтобы люди знали: какой он, этот мир. Мы хотим, чтобы они понимали: если сравнивать проблемы медицины России и Гватемалы… Не то чтобы проблемы в России незначительные. Часто они просто огромные, но абсолютно другие по сравнению с теми проблемами, с которыми сталкиваемся мы. У нас есть проблемы, которые, казалось бы, в России забыты уже лет 200 назад.
Тебя не утомляет, что изначально ты хотела быть врачом, а сейчас больше занимаешься административной работой?
Лично мне работать рядовым врачом намного проще, хотя я ни в коем случае не обесцениваю труд докторов, и особенно – докторов наших клиник. Например, история сегодняшнего дня. Наш фельдшер, Маргарита, сейчас в Никарагуа. Она 4 часа ехала на лошади, мотоцикле, шла пешком и добиралась на перекладных, чтобы дойти до одной из далеких деревень – ей сказали, что там у мальчика какие-то непонятные язвы. И она ехала его лечить, чтобы потом потратить еще 4 часа на дорогу обратно. Труд врачей ничуть не легче. Но мне лично работать врачом намного проще, чем администратором.
Я никогда не училась на менеджера, у меня как у руководителя нет никакого образования, мне это очень непросто даётся. Очень сложно работать с людьми. И ещё. Когда ты работаешь врачом, несмотря на то, что случаи могут быть разные, они всё равно лежат примерно в одной сфере – в сфере медицины. То, чем занимаемся мы сейчас – гораздо более разнообразно, и проблемы, с которыми мы сталкиваемся, заставляют мозг работать в совершенно разных направлениях.
Сегодня деревня идёт на тебя с факелами, и надо что-то решать, завтра – в соседней речке завелись крокодилы и надо что-то с этим делать, послезавтра – приползли какие-нибудь гады, и в стране не продается от них противоядие.
Например, сегодня деревня идёт на тебя с факелами, и надо что-то решать, завтра – в соседней речке завелись крокодилы и надо что-то с этим делать, послезавтра – приползли какие-нибудь гады, и в стране не продается от них противоядие, в другой день волонтерка забеременела, а в стране запрещены аборты. И так далее. А иногда эти проблемы связаны ещё и со сложным этическим выбором. Это нелегко, но очень интересно. Я никогда не думала, что в моей жизни будет такой скачок. Я очень сильно развиваюсь и как менеджер, и в общечеловеческом смысле.
Это совсем не твоя специальность, тебе в этом комфортно?
У меня выбора нет. Если бы кто-то смог забрать у меня эту должность и делать за меня всю административную работу, я бы, конечно, с большим удовольствием просто сидела бы в клинике и была бы абсолютно счастливым человеком. Меня всё устраивало, когда я работала в больнице в России. Но так как своими силами сейчас мы лечим не одного и не двух, а десятки тысяч пациентов, то с моей стороны было бы жестом глобального эгоизма просто сказать: «Ребята, мне на самом деле намного больше нравится просто сидеть в клинике, и я буду это делать. А вы барахтайтесь как хотите». Может, я много на себя беру, но, мне кажется, пока мы не готовы просто оставить проект. Да и с нашей тягой к расширению этого и не предвидится.
Переезд что-то изменил в твоих отношениях с семьей, друзьям?
Переезд хорошо повлиял, на самом деле. Те, кто были друзьями – остались, а те, кто пиво попить приходили – они растворились в небытии. На самом деле это очень хорошая проверка… ну, не на вшивость, потому что нельзя сказать, что люди, которые не участвуют в благотворительности, какого-то более низкого сорта. Я бы сказала, что они другие. Мне кажется, качество людей в моей жизни сейчас выше, чем было когда-либо. В любом случае, те люди, которые никак не соприкасаются с проектом, в моей жизни или в жизни тех людей, которые сильно вовлечены, они долго не задерживаются, потому что о чём бы мы ни начинали говорить, мы всё равно переходим на проект, на клиники, на то, как мы жили, как мы живём, какие случаи были. И я не знаю, хорошо это или плохо. Думаю, что всё-таки хорошо, я ведь чувствую себя более счастливой.
Наверное, ты начинаешь чувствовать себя в стране как дома, когда ты начинаешь за неё заступаться.
Семья у нас тоже такая – в России по факту остался один папа. Семья очень сильно нас поддерживает, сильно радуется за наши успехи. За каждый наш небольшой прорыв их разбирает гордость. Хотя, конечно, не сразу всё это случилось. Когда-то у них был шок.
Чувствуешь ли ты себя местной там, на другом конце света?
Да. В Гватемале мы уже 3-4 года, а я до этого жила сама, без проекта, поэтому там мне очень легко, я все знаю: систему транспорта, язык, культуру. Мне намного легче, чем было поначалу. Я чувствую себя хорошо.
Очень много женщин абсолютно не умеет ни читать, ни писать.
Наверно, ты начинаешь чувствовать себя в стране как дома, когда ты начинаешь за неё заступаться. Например, когда ты говоришь плохо про Россию – это нормально, а когда кто-то другой – негоже. У меня примерно так же с Гватемалой: я могу говорить про нашу несовершенную систему здравоохранения, но, когда слышу, что у нас живут одни тупые туземцы, меня, конечно, берёт злость. Я хочу сразу пристыдить таких людей, рассказать, как оно на самом деле. Это, мне кажется, показатель того, что я чувствую себя комфортно.
Как в Гватемале относятся к женщинам, с точки зрения культурного взаимодействия?
К женщинам относятся по-другому, конечно. Но в Гватемале женщина женщине тоже рознь. Если ты белая высокая блондинка с голубыми глазами и высшим образованием, то, естественно, к тебе не будут относиться так же, как к женщине из деревни Мая, которая не умеет ни читать, ни писать.
Очень силён патриархат: женщин бьют, у женщины нет права на выбор контрацепции. Точно так же женщина, конечно, не выбирает, когда она будет рожать, когда она будет заниматься сексом, не выбирает, будет ли она учиться в школе, и прочее. Все пережитки российской жизни образца 200-300-летней давности до сих пор процветают в Гватемале. Очень много женщин абсолютно не умеют ни читать, ни писать. Они приходят ко врачу, и они не знают, сколько им лет. Они дают тебе что-то вроде местного паспорта, если он у них есть, чтобы ты посмотрел и сам высчитал их возраст. Никто не знает своего дня рождения.
Конечно, относятся к ним… Ну, в Гватемале ты никогда не увидишь, что женщине уступают где-то место. Мужчина всегда сидит, женщина всегда стоит, даже если с неё свешиваются двое детей в переносках. Но в то же время ко мне, к нашим волонтерам, врачам, администраторам все относятся с уважением. Потому что знают, что в нашей культуре женщина элемент вполне себе равнозначный.
То есть никакого притеснения именно со стороны местных мужчин не чувствуется?
Ну, конкретно я не чувствую, но у меня характер достаточно жёсткий. Если я чувствую, то это последний раз для них.
И в Никарагуа, и в Гватемале все свистят на улице — это просто элемент местной культуры, который нужно проглотить. Ты никак не можешь изменить этого – очень низкий уровень образования населения, и у них принято. Они не понимают, почему женщине неприятно, когда её освистывают. Причём мне кажется, что им иногда просто нравятся красивые люди, даже когда мы идем с Эндрю под руку, нам свистят. Или какие-то фразы кидают несмотря на то, что мы вместе. Не знаю. Может, людям просто интересно пообщаться с тобой таким образом.
А к вашим волонтёрам хорошо относятся?
Если ты белый человек в любой стране третьего мира, первое, с чем тебе придётся столкнуться – от тебя все хотят денег. Причем денег от тебя хотят постоянно и независимо от того, как ты выглядишь. Даже если ты выглядишь бомжеватенько: как многие наши волонтёры (смеется). Потому что никто не поедет волонтёрить в деревню в туфлях на каблуках и вечернем платье. Это, конечно, неприятно, когда тебя всё время пытаются обвесить, обмануть. У тебя не получается торговаться.
Если ты белый человек в любой стране третьего мира, первое, с чем тебе придётся столкнуться – от тебя все хотят денег.
И второе – тебе всегда будут пытаться как-то соврать, приукрасить, или наоборот недоговорить просто для того чтобы получить то, что нужно. К сожалению, менталитет в развивающихся странах именно такой.
Несмотря на это вам комфортно?
Тут важно сказать о целях. Комфортно человеку бывает, когда он получает желаемое. Если ты хочешь всеобщего признания и целования ног, хочешь быть местным белым богом – то этого результата ты не достигнешь, скорее всего, никогда.
Но если ты просто хочешь стать лучше, как человек, как врач, как администратор, как личность стать лучше, то цель эта может быть достигнута. Ты преодолеваешь трудности, идешь стойко, не плачешь, не начинаешь в истерике закатываться от того, что ты ожидал, что тебя будут тут опахивать листьями и приносить плоды в корзинках, а, оказывается, у тебя только что украли деньги из кошелька твои же пациенты. Ты говоришь себе: «Я всё понимаю, я всех прощаю, я буду делать то, что я делаю».
Я всё понимаю, я всех прощаю, я буду делать то, что я делаю.
Тогда у тебя просто нет шанса на то, чтобы разочароваться в цели своей. Чем меньше ожиданий, тем лучше.
Считаете ли вы себя активисткой и что для вас активизм?
В общем, моя личная позиция звучит так: проявлений активизма должно быть больше делами, чем словами. Да, мы защищаем женщин, потому что женщины в Гватемале слабее, чем мужчины. Но в то же время мы никогда не разворачиваем мужчину с порога, мы лечим всех. Мы не видим разницы и в людях, которые приходят к нам лечиться, и в волонтёрах, которых мы выбираем. Понятно, что из-за физических особенностей строители у нас в основном мужчины. Но одна из архитекторов – женщина, Лиза Шишина.
Мы за разумный активизм. Я считаю, что хорошо быть человеком, который не сидит на диване и не рассказывает другим, как нужно жить. И мне лично не очень нравится, когда мне говорят, как мне нужно жить, поэтому я ратую за то, чтобы люди больше делали и меньше рассуждали.
В 2016-м году вы собирали деньги на карету скорой помощи с фотографиями, где вы моете машину в купальниках. Как ваша позиция соотносится с этим случаем?
Благотворительность и сексуальность — это вообще скользкая линия. Мне кажется, феминистки поливали нас грязью, и право имели.
Во мне всегда побеждает гуманист и филантроп. Для меня всегда умирающий ребёнок будет важнее того, как я выгляжу в глазах общества. Мне без разницы, подумали ли они, что я недостаточно феминистка, или вздрочнул ли кто-то на меня перед экраном. Если мы по факту после этого спасаем людей, если у нас после этого появилась скорая помощь, то я вздохнула, выдохнула и пошла дальше, не сильно думая.
Для меня всегда умирающий ребёнок будет важнее того, как я выгляжу в глазах общества.
Но мы, наверно, всё ещё немножко побаиваемся делать настолько активные жесты. Потому что на людей, которым это понравится, найдутся люди, которым это не понравится. Мы боимся терять большие сегменты аудитории.
В то же время, мы не знаем, что будет завтра, и мне тяжело сказать, как я себя поведу, когда надо будет в очередной раз кого-то спасать. Может, придумаю другой вариант, может, мы воспользуемся работающими стратегиями, может мы пойдем к православным, может, мы пойдем к феминисткам, может, мы пойдем сниматься на календарь. Всё зависит от ситуации.
Вам самой это было комфортно?
Я не вижу никакого криминала в том, чтобы сняться в бикини. Для своего Инстаграма я снимаюсь в купальнике. А что плохого, если эти фото потом послужат благому делу? Я не вижу особой проблемы в обнажении человеческого тела. Для меня есть какие-то пределы (что касается извращений), но в том, что мы постояли в бикини у машины, я не вижу ничего крамольного. Я вижу вызов и повод задуматься, почему это считается крамольным в нашем обществе.
Проекту нужна разная помощь: и деньгами, и ресурсами. Вся информация о том, как можно помочь проекту и стать волонтёром, есть как на официальном сайте, так и на страницах самой Виктории в Facebook, Livejournal, etc.
